Неточные совпадения
Помню, я стоял спиной к
дверям и брал со стола шляпу, и вдруг в это самое мгновение мне пришло на мысль, что когда я
обернусь назад, то непременно увижу Смита: сначала он тихо растворит
дверь, станет на пороге и оглядит комнату; потом тихо, склонив голову, войдет, станет передо мной, уставится на меня своими мутными глазами и вдруг засмеется мне прямо в глаза долгим, беззубым и неслышным смехом, и все тело его заколышется и долго будет колыхаться
от этого смеха.
Привязав лошадь к плетню, я вошел в хату. Сначала мне показалось, что Олеси нет дома, и у меня даже в груди и во рту похолодело
от страха, но спустя минуту я ее увидел, лежащую на постели, лицом к стене, с головой, спрятанной в подушки. Она даже не
обернулась на шум отворяемой
двери.
В это время в коридоре послышались чьи-то неуверенные шаги и шуршание руки, отыскивающей в темноте
дверь. Мать и оба мальчика — все трое даже побледнев
от напряженного ожидания —
обернулись в эту сторону.
Илья поднялся со стула,
обернулся к
двери: пред ним стояла высокая, стройная женщина и смотрела в лицо ему спокойными голубыми глазами. Запах духов струился
от её платья, щёки у неё были свежие, румяные, а на голове возвышалась, увеличивая её рост, причёска из тёмных волос, похожая на корону.
— раздавалось за стеной. Потом околоточный густо захохотал, а певица выбежала в кухню, тоже звонко смеясь. Но в кухне она сразу замолчала. Илья чувствовал присутствие хозяйки где-то близко к нему, но не хотел
обернуться посмотреть на неё, хотя знал, что
дверь в его комнату отворена. Он прислушивался к своим думам и стоял неподвижно, ощущая, как одиночество охватывает его. Деревья за окном всё покачивались, а Лунёву казалось, что он оторвался
от земли и плывёт куда-то в холодном сумраке…
Илья запер
дверь,
обернулся, чтобы ответить, — и встретил перед собой грудь женщины. Она не отступала перед ним, а как будто всё плотнее прижималась к нему. Он тоже не мог отступить: за спиной его была
дверь. А она стала смеяться… тихонько так, вздрагивающим смехом. Лунёв поднял руки, осторожно положил их ладонями на её плечи, и руки у него дрожали
от робости пред этой женщиной и желания обнять её. Тогда она сама вытянулась кверху, цепко охватила его шею тонкими, горячими руками и сказала звенящим голосом...
Он резко повернулся спиной к Арбузову и пошел, часто перебирая приседающими ногами, к
дверям, но перед ними вдруг остановился,
обернулся и внезапно, затрясшись
от злости, с прыгающими дряблыми щеками, с побагровевшим лицом, раздувшейся шеей и выкатившимися глазами, закричал, задыхаясь...
Наконец однажды, ночью, после представления, на котором первый в свете дрессировщик был освистан за то, что чересчур сильно ударил хлыстом собаку, Менотти прямо сказал Норе, чтобы она немедленно убиралась
от него ко всем чертям. Она послушалась, но у самой
двери номера остановилась и
обернулась назад с умоляющим взглядом. Тогда Менотти быстро подбежал к
двери, бешеным толчком ноги распахнул ее и закричал...
Был третий час. Я собралась ехать на Английскую набережную. Семен пошел надевать ливрею. Раздался звонок. Я в это время стояла в гостиной прямо против
двери в переднюю. Ариша побежала за Семеном. Не знаю почему, только я не отошла
от двери. Кто-то вошел и спросил тихо: дома? Я села на диван: сказать Семену, чтоб не принимать, было уже поздно. Почему-то я не
обернулась и даже не подняла головы. Позади, по ковру, послышались тихие шаги. Я подумала: «Глупый Семен, пускает без доклада».